Я тебя, мразь, заманю, изловлю, затолкаю
Я с тебя всё сорву, изомну, разорву.
Я таких как ты больше в мире не знаю,
и себя с тобой я не узнаю.
А потом твою душу: голую-пьяную-мокрую
Прямо к стенке, резким движением сильной руки.
Ты такая дикая, я — животное.
Где-то по комнате брюки, бельё, чулки.
Шире ноги, тварь, и улыбайся, признай,
как тебе нравится быть со мной.
Покайся, как тебе нравится быть собой.
Наклонись, я снова чувствую, что живой.
А потом всем естеством душу из тебя вытрясу: грубо, больно, рот закрой, не ори. Ты такая слабая
Такая довольная.
За окном ночной город и фонари.
И тебя в куски, в клочья, в глаза мне смотри!
Удушье, спазм, лёгкий удар, хорошая девочка, сделает всё, что я приказал.
Хорошая девочка от невинных глаз до чудесных ног.
Потом у зеркала, в кабинке душа и на кровати
Я медленно исповедую тебя по грехам.
Попроси прекратить, закричи: хватит!
Остриём ножа по твёрдым твоим стихам.
И четыре линии ровных
где-то на твоих бёдрах
Четыре шрама
Как напоминание о себе.
У тебя в душе лилии в фарфоровых вазах-вёдрах
У меня при виде тебя бесы орут в огне.
Когда изнеможённая, из ума вышедшая,
ты опустишь голову на мои колени,
пусть душа моя выжженная и обожженная, молча глажу ладонью твои сладкие вены.
Прочту сказку, что былью казалась,
о маленькой девочке
Которая себя приняла.
Которая просто как-то не с тем связалась.
Из последних сил и с улыбкой ты прошепчешь:
-как я вообще до тебя жила?
